Ортопед Марк Эйдельман: когда вижу страдания детей – это меня убивает

Он никогда не хотел быть врачом и говорит, что ненавидит медицину – но уже более 30 лет спасает обреченных и обездвиженных из-за тяжелых травм или врожденных дефектов детей. Он рос в бедности и годами трудился сутки напролет, чтобы обеспечить своей семье безбедное существование – но лишь обширный инфаркт заставил его переосмыслить собственные приоритеты. Он очень ценит комфорт во всем – но хотя бы раз в год едет с благотворительной миссией в Африку. Он является одним из лучших детских ортопедов в мире – но до сих пор продолжает учиться сам, считая, что упорство, настойчивость и правильная мотивация творят чудеса там, где бессилен даже врожденный дар.

Знакомьтесь: профессор Марк Эйдельман из Израиля. Врач, который делает все, чтобы как можно меньше детей в мире страдали.

За более чем три десятилетия врачебной практики через руки детского ортопеда Марка Эйдельмана прошли сотни, если не тысячи детей. И он, кажется, в мельчайших деталях помнит историю каждого из них, а со многими поддерживает контакт спустя годы после операции.

"У меня было очень много пациентов из Украины. До пандемии ко мне стабильно раз в три-четыре месяца приезжали из вашей страны. Тяжелые случаи. К примеру, 11 лет назад я оперировал маленькую девочку из Киева с достаточно редкой патологией – у нее образовались многочисленные доброкачественные опухоли во всех суставах. Это повлекло за собой искривление рук, ног, всего остального. И эта болезнь не только сковывала ее движения и мешала жить полноценной жизнью, но и причиняла боль… Одна из опухолей входила в тазобедренный сустав и вывихивала головку бедра наружу. Мы это исправили. Сделали ей две операции Ганца, каждая из которых стоит 25 тысяч долларов. Далеко не все могут себе позволить такие операции. А их высокая стоимость объясняется не только сложностью, но и повышенной опасностью: пациент в ходе ее проведения может умереть. Ведь суть операции заключается в том, что через разрез в паховой области внутрь заводится специальный инструмент, что позволяет током воздействовать на образования. Делается это вслепую, высок риск ударить, к примеру, в аорту. И тогда пациент умрет. А ты умрешь вместе с ним – от угрызений совести", - вспоминает профессор, показывая фотографии изувеченного тельца девочки до операции.

Кроме того, маленькой киевлянке провели и другие операции. К примеру, выпрямили искривленный голеностоп: для этого пришлось разрубить кость, выставить ее в правильное положение и, убрав опухоли, закрыть ростковую зону…

Марк Эйдельман смог помочь малышке. И сейчас, спустя 11 лет, в юной студентке, которая учится в Швейцарии, вряд ли кто-то узнает ребенка, который практически не мог двигаться самостоятельно.

Операции на тазобедренных суставах – так называемые операции Ганца – в Израиле, славящемся высокоразвитой медициной, делают всего два специалиста. Один из них – Марк Эйдельман.

Нередко украинские дети обращаются к профессору с еще одним сложным заболеванием – склеродермой. При этом заболевании кожа прекращает "расти" вместе с телом, постепенно сковывая движение в конечностях: больной попросту не может сгибать или разгибать суставы из-за стягивания кожи, сухожилий, мышц. Дети с такими диагнозами не могут передвигаться самостоятельно и испытывают мучительные боли. Но несколько часов в операционной доктора Эйдельмана и последующая реабилитация позволяет им снова начать ходить. Иногда – с удивительной для столь сложных случаев скоростью.

От некоторых историй своих маленьких пациентов, которые рассказывает профессор, становится не по себе.

"Смотрите, это Мишка, паренек из Казахстана. У него был артрогрипоз. До трехлетнего возраста он жил в детдоме. Ну как жил? – медленно умирал. Потому что никто не давал ему кушать. А сам он взять не мог из-за болезни. Что ему подкидывали в том детдоме – тем он и жил… Когда Мишке исполнилось три, его увидела его будущая приемная мама – женщина 52 лет, у которой было 4 взрослых детей. Она бросила все и забрала ребенка из детдома… А потом он попал ко мне. Мы его оперировали 6 часов. И в 9 лет Мишка сделал первые в своей жизни шаги", - вспоминает Марк.

Практически рутинными для заведующего детским ортопедическим отделением в детском госпитале "Мейер" медицинского центра "Рамбам" в Хайфе Марка Эйдельмана стали операции деток с врожденной косолапостью – большинство малышей, попадающих на его операционный стол с такой проблемой – двух-трех дней от роду. Да и люди с конечностями разной длинны также частенько обращаются именно к Эйдельману. И не случайно: профессор является общепризнанным специалистом в сфере детской ортопедии, в частности, - в коррекции деформаций и удлинении конечностей. К тому же, именно в клинике, где он работает, впервые в мире была проведена операция с использованием гексаподной системы. И делал ее как раз Марк Эйдельман. Поэтому он без ложной скромности констатирует: в этой области он входит в мировой топ специалистов, обладающих наибольшим опытом.

"Уникальная методика – гексаподная система – по сути является усовершенствованной методикой Илизарова. С тем лишь отличием, что для работы с аппаратом Илизарова ты должен много лет учиться, чтобы ощутить и изучить все тонкости, в частности, при изготовлении шарниров… А гексапод, грубо говоря, это два кольца, 6 палок между ними, компьютерная программа и человек, который вводит в эту программу данные для расчета. Прелесть гексапода в том, что любой человек может научиться работе с ним очень быстро. И делать как мастер сложнейшие вещи. С аппаратом Илизарова (без сомнения, великолепным) это не получится", - объясняет Эйдельман.

В телефоне у профессора – сотни фотографий его маленьких пациентов – до и после операции. Со всех уголков мира ему присылают видео, где прикованные раньше к кровати или коляске малыши делают свои первые осторожные самостоятельные шажочки. И пишут трогательные письма-благодарности.

"Привет, доктор Эйдельман. Я – одна из тех, кого ты вылечил, прооперировал в 2004 году. Ты меня, наверное, не помнишь, но я тебя никогда не забуду"… Это пишет девушка, у которой из-за почечной недостаточности начались серьезные проблемы с ногами. Нам удалось ей помочь. Сейчас ей 32. И сейчас она выглядит вот так", - показывает фотографии профессор. И добавляет: "А вот этот рисунок мне прислал еще один мой пациент, парнишка из Лондона. У него был сlub-foot (врожденное косолапие), я оперировал его.

На этом рисунке, где он перечислил все, что любит, я нахожусь выше мороженого, но ниже его собаки. И знаете, когда 6-летний парень ставит меня выше мороженого – я горжусь этим", - улыбается Марк.

Врач... из упрямства

Мало кто из тех, кому помог профессор, знает: врача Марка Эйдельмана никогда бы не было, если бы не его мама. Профессор признается: никогда не хотел становиться доктором, ненавидел медицину и грезил карьерой журналиста.

"Я в детстве очень много читал. "Проглатывал" по три книги в день – самые разные. Никогда не хотел быть врачом – мечтал стать новым Эренбургом, грезил журналистикой. Меня мама била, по-настоящему – чтобы я отдал документы в мединститут. Но у меня такой характер, что заставить что-то сделать или запугать меня невозможно. И мама – очень умная женщина – в итоге пошла другим путем: она подсунула мне книгу детского хирурга Станислава Долецкого "Мысли в пути". У меня есть оба издания этой книги, первое и второе. Очень интересная книга на самом деле. И в ней Долецкий написал то, что в итоге примирило меня с медициной. Он написал, что медицина – это та сфера, где найти свою нишу может человек с любым характером. Если ты ненавидишь людей – ты можешь стать патологоанатомом. Или рентгенологом. Если ты рукастый – можешь стать хирургом. Вдумчивый – иди в терапевты. И я решил: черт с ним!" - вспоминает Марк Эйдельман.

А дальше мать отвезла молодого абитуриента в Самарканд, за 600 км от его родной Бухары. Дала немного денег. Оплатила два месяца аренды квартиры. И показала, где расположен Самаркандский медицинский университет со словами "вон там институт, иди и сдай документы".

Эйдельман рассказывает: школу он закончил с золотой медалью. Но поступить в мединститут в Самарканде в то время еврейскому мальчику без денег было практически нереально. Это был вызов, который для упрямого юноши стал мощнейшей мотивацией… В итоге экзаменаторы на вступительных экзаменах влепили ему три тройки и четверку по химии ("просто потому, что этот предмет я знал лучше экзаменатора", – смеется Марк), но "золотая медаль" сыграла свою роль, и молодой Эйдельман стал студентом лечебного факультета.

"Учиться я не любил. Медицину ненавидел. В студенческие годы я руководил институтским драмтеатром. Вот это была настоящая любовь, а не медицина. Но вуз закончил с красным дипломом. У меня было две четверки – по физике и по анатомии. Все остальное я сдал отлично – только потому, что мне было стыдно. И кроме того мне нужна была повышенная стипендия – тогда отличникам платили не по 40 рублей, а по 50. Моя мама учительница получала очень мало – и эти десять рублей нам были очень нужны… Потом я решил стать хирургом. И знаете почему? Начитался книг. У меня перед глазами стояла картинка: ты выходишь из операционной, берешь сигарету, подкуриваешь и говоришь: все прошло прекрасно! И уходишь… Так я в 17 лет научился курить. Помню, брал пачку, курил, меня рвало – но я продолжал это делать, пока не перестал вырывать", - рассказывает Марк.

Упорство, упрямство и мотивация – заработать денег, чтобы никогда больше ни в чем не нуждаться, - в результате и сделали из Марка Эйдельмана того, кем он есть сейчас. В свое время, уже перебравшись в Израиль, он без раздумий отправился в Балтимор (США), куда его пригласили учиться у двух светил хирургии – Дрора Пейли и Джона Айзенберга. Поехал практически без денег, тратил на себя полтора доллара в день – и учился, учился, учился, задерживаясь в операционных до полуночи.

А дальше была титаническая работа. Марк вспоминает: хватался за любую работу, записывался на максимальное количество дежурств, работал в страховой медицине, отказывая себе во всем, включая здоровый полноценный сон и личную жизнь. Тогда, говорит Эйдельман, ему казалось, что самое главное в жизни – это деньги.

"Сейчас в год я зарабатываю около миллиона долларов – "грязными". Могу позволить себе что угодно. У меня много машин, три дома. Я все могу. Но у всего есть цена. Я себя загнал. До 40 лет я не видел свою семью. До 35 лет почти не спал – потому что все время дежурил. И в 41 год у меня был обширный инфаркт с тремя стентами… Это может прозвучать странно, но он меня спас. Заставил взглянуть на свою жизнь под другим углом. Понять, что действительно важно в жизни. Я вдруг осознал, что у меня все эти годы не было времени на жену, на детей. Я не видел, как они растут. И это нельзя восполнить никакими деньгами. Сейчас у меня 3 внука – и я заставляю себя быть им хорошим дедом. Старшего я научил играть в шахматы. Сейчас ему 8, и он у меня выигрывает. Хотя я – кандидат в мастера спорта по шахматам", - улыбается профессор.

"Если они это делают – то и я должен"

Марк Эйдельман до сих пор очень ценит комфорт. И готов за него платить. Во время путешествий по миру он останавливается исключительно в 5-звездочных отелях. Исключение составляют лишь его поездки в Африку вместе с коллегами-врачами. О реальной своей мотивации, заставляющей его раз за разом ездить в поездки, не доставляющие ему ничего, кроме дискомфорта, Марк Эйдельман говорит честно и без капли пафоса.

"Я не люблю Африку. Люди там живут в ужасающих условиях. Там страшная грязь и нищета. А я люблю комфорт и достаточно зарабатываю, чтобы его оплачивать. Там ничего этого нет. Но я еду туда не один – я еду туда с людьми, которых на иврите называют "цадик" (праведники. – Ред.). У меня есть друг из Калифорнии – лучший хирург в мире Скотт Нельсон. Он – из тех врачей, которые действительно могут зарабатывать по 10 млн долларов в год. Но он все бросил, забрал семью и уехал в Доминиканскую Республику, где был единственным детским ортопедом и спинальным хирургом на 15 млн населения. Получал по 5 тысяч долларов от Церкви Адвентистов Седьмого Дня – для семьи там это не очень большие деньги. Если ему удавалось поспать раз в два дня – это было хорошо", - рассказывает Эйдельман.

Нельсон, вспоминает Марк, был первым врачом, который помогал жителям Гаити после разрушительного землетрясения в 2010 году – не получая за это ни единого цента, напротив – тратил все свои сбережения на лекарства для пострадавших людей. В результате он остался там жить.

"Там страшно ходить даже. Фекалии и моча просто по улице текут. Я был у Скотта 7 дней – и это были самые страшные дни в моей жизни. Мы, 11 врачей, ютились там в небольшой комнатушке, и каждый раз я ложился спать с мыслью, что готов пешком дойти до Майями, лишь бы убраться из этого места", - говорит профессор.

Но ситуации, когда успешные и состоявшиеся медики не спали ночи напролет, чтобы проводить сложнейшие операции местным жителям не из-за денег, а из любви к людям, заставляют Марка Эйдельмана возвращаться в страны третьего мира снова и снова.

"Ты просто думаешь: если есть такие люди – может, ты не совсем фраер?.. Я еду в Африку только из-за этих людей. Чтобы быть с ними. Я это ненавижу. Вся эта среда мне отвратительна. Но я знаю, что это нужно делать. Что если они это делают, то и я должен", – говорит Марк.

Игорь. Гений, заточенный в изувеченном теле

Марк Эйдельман говорит: самыми сложными случаями в его практике были детки с церебральным параличом. Со свойственной ему прямотой профессор признается, что долгое время даже не видел особенного смысла в том, чтобы пытаться им помочь – особенно учитывая, что даже сегодня медицина практически бессильна в этом случае. Все изменила встреча с маленьким мальчиком из Украины - Игорем Корсунским.

В свое время семья Игоря воспользовалась тем, что кто-то из их предков был евреем – и эмигрировала в Израиль. Жила семья плохо. Родители страшно пили и издевались над детьми. Их старший ребенок в 11 лет покончил жизнь самоубийством. А младшего, Игоря, в конце концов государство у горе-родителей отобрало. Поскольку малыш страдал от ДЦП, желающих усыновить его не нашлось – и мальчик оказался в детском доме. Там его и увидел Марк Эйдельман впервые.

"Мы с коллегами называли его "Маугли" - он был весь скрюченный, ручки вывернуты… Мы ему тогда прооперировали ноги – он не мог их ни разогнуть, ни раздвинуть… В память мне врезалось, как мы этого ребенка отмывали. Нам понадобилось трижды менять воду, чтобы отодрать его от кала и одуряющего запаха мочи: за 6 лет этого мальчика ни разу не мыли", - вспоминает Марк.

Прошли годы. И Марк Эйдельман, по работе оказавшись в интернате для людей с ДЦП, вдруг увидел Игоря снова.

"Смотрю: сидит ребенок, мычит что-то и пытается передвигать фигурки на шахматной доске. Они падают. Рядом сидит физиотерапевт, поднимает эти фигурки, переставляет – делает за него ходы. Я, помню, подумал, что это они оттачивают моторику. Еще удивился: почему именно шахматы, а не кубики какие-то, например? И сказал другой физиотерапистке, что, мол, странный метод выбрали – шахматы для ребенка, который не понимает вообще ничего. А она посмотрела на меня пристально так – и говорит: Марк, ты же ничего не понимаешь. Ребенок – гений. Он выучил шахматы. По фильмам – никто его не учил. Он выучил английский язык. Говорить мальчик не может – но читает множество книг на английском, в частности, о шахматах… Скажу честно – я не поверил и решил проверить: в следующий раз пришел на полчаса раньше, чтобы сыграть с Игорем. И знаете, что? За эти полчаса я не смог его обыграть – я, кандидат в мастера спорта по шахматам. В итоге я сказал ему, что у меня нет времени, чтобы не проиграть", – рассказывает профессор.

В течение последующих 4 лет Марк Эйдельман 4 раза в месяц ходил в этот интернат, чтобы играть с Игорем в шахматы. Он научился понимать "язык" ребенка. И так ни разу и не обыграл больного мальчика. Впоследствии ребенка забрали в интернат для одаренных детей. Сейчас он учится в Иерусалимском университете – и, как убежден профессор, его ожидает большое будущее.

Та встреча заставила врача многое переосмыслить.

"Если спросить у таких детей, как Игорь, на каком месте в системе их приоритетов находится возможность ходить, они ответят, что где-то на 350-м. Главное для них – вытереть попу. Поесть. Застегнуться. Перевернуть страницу в книге… Игорь может стать нобелевским лауреатом, честно. Но таким детям никогда не давали никаких шансов на жизнь. Останься он в той семье, он бы давно уже умер. А сейчас он живет. Да, возможности в том, чтобы помочь таким детям, у современной медицины скудные. Мы можем лишь немного выпрямить скрюченные конечности. Но это позволит надевать им брюки… Какие-то очень базисные вещи. Однако очень важные для них. Если мы даем этим детям жить, мы должны сделать так, чтобы в их жизни был минимум страданий. В конце концов именно в этом и заключается главное предназначение медицины: не достичь вечной жизни, а сделать отпущенный каждому из нас срок как можно менее болезненным. Особенно это касается детей. Когда я вижу детей, которые страдают, это меня убивает", – говорит Марк.

Марк Эйдельман родился в Бухаре, но у него есть и украинские корни: его бабушка родилась во Львовской области и вынуждена была бежать на восток с началом войны. Но лишь в 2021 году ее внук впервые в сознательном возрасте посетил Украину. Он признается: связь с украинской землей пока не ощутил. С нашей страной его куда больше объединяют десятки, а то и сотни маленьких пациентов, которые благодарны талантливому израильскому доктору за возможность ходить. И жить без страданий.